Однажды человек по имени Утеритсок отправился с Илулиссата и двинулся на север, останавливаясь в каждом встреченном селении. Он заехал дальше Уманака и дальше Упернивика и в конце концов приехал к людям, у которых не было дерева даже на шесты для шатров; они просто ставили жесткие высохшие тюленьи шкуры кульком на землю и спали в таких шатрах на голой земле. В первое утро после приезда Утеритсок, ничего не подозревая, стоял с вынутыми из рукавов руками, как вдруг почувствовал, как кто-то сильно толкнул его сзади; тем не менее он без колебаний развернулся на месте и отвесил обидчику такой удар, что тот покатился по земле, а затем ушел без единого слова. Когда подобное повторилось дважды, обитатели селения научились бояться его и оставили в покое. В этом селении они заметили, что у всех маленьких детей были прорехи в капюшонах курточек. Познакомившись с родителями детей поближе, они спросили об этих отверстиях; им, указывая на луну, ответили: «Это потому, что на них посмотрел тот, кто в вышине; у любого человека, на которого он соблаговолит опустить взгляд, на одежде обязательно появятся прорехи».

Когда Утеритсоку надоело жить в том селении, он откочевал еще дальше на север вдоль кромки сплошных льдов. Вдоль всего побережья он видел множество белух. Если они не могли подняться на берег, то ставили свой шатер прямо на льду; иногда расстилали на земле в качестве подстилки шкуру белухи с неснятым жиром и спали на ней, а пускаясь в путь, непременно оставляли ее на месте стоянки. Наконец они достигли очень крутого и скалистого берега; и возле единственного места, где можно было высадиться и подняться наверх, обнаружили небольшой домик, но людей там не было. Они вошли в дом, и Утеритсок сразу понял, что стропила в доме сделаны из рога нарвала; вообще, вокруг не видно было ни кусочка дерева. Они обнаружили там также голову странного вида, состоявшую из одного только жира, и инструменты, наконечники которых были тщательно завернуты в жир и кожу. Нигде не видно было ни одного человека; они почувствовали беспокойство и вскоре покинули это место. Они сумели вернуться обратно тем же путем и остановились зимовать в таком месте, где жили прекрасные игроки в мяч. В середине зимы они изготовили громадный мяч — набили песком и другими тяжестями цельную тюленью шкуру — и заставили своих стариков сесть на нее и заколдовать при помощи магических заклинаний. На игру они явились в обычной своей одежде, зато на ногах у них были только чулки с новыми подметками. Они продолжали играть и перебрасывать мяч один другому, пока победители не сумели выбить мяч на берег и забросить в окно своего дома. Там одна старая карга схватила мяч и уселась на него. После этого выигравшая сторона долго всех развлекала; общее веселье продолжалось весь сезон растущего дня.

Весной Утеритсок вернулся в Илулиссат. Там он встретил человека по имени Кепигсуак из Кангамиута (в Южной Гренландии), которому и рассказал о своих приключениях на севере. Пока Кепигсуак жил у него в гостях, с севера прибыли еще двое санных; они сказали, что выехали из своего далекого дома в полную луну, а на место прибыли ровно в следующую полную луну. Никто из местных жителей никогда раньше не видел этих людей, а одеты они были с ног до головы в одежды из оленьих шкур. Они рассказали, что у них дома можно увидеть, как северные олени лежат совсем рядом с домами и даже на крышах, как собаки в других местах. Целью долгого путешествия, по их словам, было выменять у европейцев ружья, для чего они привезли с собой лисьи и оленьи шкуры. Торговец хотел также купить у них собак и предлагал за них немалую плату — жестянку пороха и целый бочонок свинца для пуль в обмен на собак. Приезжие, однако, ответили, что не смогут без них обойтись.

Весной Кепигсуак вернулся в Кангамиут, а Утеритсок пустился в новое путешествие далеко на север; он хотел еще раз посетить дом со стропилами из рога нарвала. На этот раз он собирался высадиться на некотором расстоянии и подойти к дому осторожно со стороны суши, чтобы понять, обитаем ли дом; если да, он хотел посмотреть, что за люди в нем живут.

Какое-то время Кепигсуак жил в Кангамиуте, а затем задумал поехать на юг и отправился в Какорток. Когда он жил там, человек по имени Сакак добыл кепокака (длиннорукий кит). У Сакака было четыре жены, из которых последняя, Игпак, отличалась высокомерием и к тому же жадностью. Весть о добытом кепокаке разошлась по окрестностям, и в дом Сакака зачастили гости; но Игпак не собиралась тратиться на гостей. Как-то сам Сакак пригласил в дом одного старика, а когда тот уселся поудобнее, Игпак грубо воскликнула: «Вот уж действительно, у нас сейчас нет недостатка в стариках, то и дело заходят в гости!» Старик возразил: «Что касается меня, то я пришел только потому, что меня пригласили». После такого ответа она дала ему кусок матака и нож, чтобы резать его; от ножа, однако, он отказался и сказал, что хотел бы взять угощение домой. Сама Игпак всегда ела так, будто была не в состоянии насытиться. Через некоторое время она начала громко жаловаться примерно в таких выражениях: «Чем же я больна? Что со мной происходит? У меня работа не сделана, а я не могу оторваться от еды, она меня как будто притягивает». Однако ничего не изменилось; она ела все больше и больше, пока ее язык не воспалился до такой степени, что вообще съехал набок. Тогда она воскликнула: «Сакак, мой язык! Я и сама превращаюсь в матак!» — и внезапно умерла. Люди говорят, что, пока она была жива, стоило ей выйти из дому, из воды тут же выглядывал ужасный кит-чудовище; но после ее смерти его больше не видели. Теперь, когда главной жены не стало, остальные могли свободно одаривать гостей и делиться с остальными.

Следующей весной Кепигсуак вернулся в Кангамиут. Впоследствии он принял крещение и стал зваться Эгеде. Похоронен он в Кангамиуте.