И померк закат кровоточащий,
И, как диво, выплыл Тива лик.
И пронесся над Арсийской чащей
Этот леденящий жилы крик.

Сам Сильван, благой владыка леса,
Гневно схватку братьев порицал.
Ненавистник брани и железа
Слал свое проклятие бойцам.

Узнав о провале заговора, решил Тарквиний обратиться к своим соотечественникам этрускам с просьбой помочь ему вернуть законную власть в Риме. На его призыв отозвались Тарквинии, родина рода Тарквиниев, и соседние с Римом Вейи, всегда готовые поддержать любого недруга римлян. Во главе двух ополчений стали сам Тарквиний и его сын Аррунт. Римлян же повели консулы Валерий и Брут. Местом сражения был избран священный Анзуйский луг, расположенный рядом с Арсийским лесом, считавшимся обиталищем бога Сильвана.

Еще издали узнав одного из консулов по окружающим его ликторам, а затем убедившись, что это Брут, а не Валерий, Аррунт возгорелся гневом и с криком: «Вот кто нас изгнал из отечества!» — направил к Бруту своего коня. Поединок был столь стремительным и яростным, что воины обеих сторон едва опомнились, как увидели Брута и Аррунта лежащими без признаков жизни на земле.

Такой результат поединка предвещал и ничейный результат самого сражения. Так и случилось. На одном крыле победили римляне, на другом — этруски. Сражающихся развела ночь. Оставшиеся в живых разбрелись по своим городам. Но будто бы, проходя мимо Арсийского леса, римляне услышали громовой голос:

— У этрусков пало на одного больше. Римляне победили.

Римляне решили вернуться, чтобы проверить, так это или нет, и при свете луны стали считать погибших: трупов римлян оказалось одиннадцать тысяч триста, этрусков — одиннадцать тысяч триста один.

Так римляне вернулись в Город победителями. Это был день мартовских календ, день бога войны Марса. И был он отмечен первым триумфом первого консула. Через Марсово поле Валерий въехал в Город на четверке коней, окруженный толпою родственников и клиентов. Над головой победителя раб держал золотую корону, украшенную дубовыми листьями и желудями, время от времени напоминая: «Ты человек. Ты человек». Но если бы победитель, оглушенный славой, и не расслышал шепота раба, мимо его слуха не мог пройти рев следовавших за колесницей воинов. Воины насмехались над его внешностью, над его привычками, и это преследовало ту же цель, что и шепот раба: напомнить триумфатору, что он не бог, а человек, спасти его от гнева ревнивого Юпитера.

Через несколько дней после своего триумфа Валерий прославился не только как победитель этрусков, но и как оратор, произнеся над телом павшего Брута речь. Вообще-то, согласно установившимся обычаям, такую речь должен был произнести один из сыновей покойного. Но, казнив Тита и Тиберия, Брут сам лишил себя этого почета. Поэтому Валерий взялся за произнесение погребальной речи. В ней он отметил все заслуги Брута в изгнании из Рима царей, его непоколебимую стойкость в защите интересов римского народа, тщательно избегая всего того, что могло бы бросить на покойного тень. Кажется, именно тогда римляне стали повторять вслед за греками: «О мертвом хорошо или ничего».