Внучек, вставай!

Асканий, задремавший близ мачты, прямо на связке белых от морской соли канатов, вскочил и кинулся к борту.

Земля! Но я не вижу отца. Где все? Уже начали строить Илион?

Анхиз улыбнулся.

О нет! Для города это неподходящее место. Делос — знаменитый, но маленький остров. В годы, когда он был скитальцем…

А разве острова могут скитаться?

Нет ничего в этом мире, что не подвластно воле всевышних. Великой бурей оторвало Делос от дна морского и носило, как сорванный с дерева лист. И трава на нем не росла. И птицы гнезд не лепили. Но однажды остров выпустил корни и стал неподвижен, чтобы стать местом рождения самому Аполлону. С этих пор его почитают священным. В храм Аполлона поспешил твой отец со всеми мужами, чтобы вопросить о месте, где кончатся наши скитания. Да вот я слышу их голоса…

Поднявшись на борт, Эней приласкал выбежавшего навстречу Аскания и двинулся к связке канатов, где, держась за мачту, его ожидал отец.

Я слушаю тебя, сын, — сказал Анхиз почтительно склонившемуся Энею.

Едва мы сошли на берег, — начал Эней, — как из толпы встречающих вышел Аний…

Аний! — воскликнул Анхиз. — Сын самого Аполлона. Нет, он не ошибся, предсказав нам, что война продлится десятилетье. Как я рад, что он жив.

Слышал бы ты, с какой теплотой он о тебе вспоминал, — продолжал Эней. — Как он хотел тебя видеть! Но мы не стали возвращаться, ведь это — дурная примета. Он, увенчав мою голову лавром, повел меня в дом свой при храме. Я узрел его дочерей. Они нам разносили вино. Право, его аромат ни с чем не сравним, ибо лозы возросли на священной земле. Потом Аний повел меня в святилище. Едва я возложил на алтарь жертвы, под ногами заколебалась земля. Без прикосновения рук дверь храма открылась, и мы услышали голос: «Отыщите древнюю матерь. Будет там править Эней, а за ним его дети и те, кто от этих детей народится».

Древнюю матерь… — в раздумье повторил Анхиз. — Вот оно что! Не иначе нашим убежищем должен стать Крит, раскинувшийся среди виноцветного моря. Ведь там, в низине, под вершинами его Иды, где некогда высилось сто городов, — корни нашего племени. Оттуда наш родоначальник, прославленный Тевкр. В поисках места для царства он прибыл к Ретийским пашням и к нам перенес обычаи Крита. От него идет почитание Великой матери всего живого Кибелы, владычицы гор и лесов со всеми таинствами, доступными ее жрецам корибантам: и запряженные в золотую колесницу львы, и содрогание меди, сотрясающее леса, и пляски с обнаженным оружием.

Итак, мы плывем на Крит, — произнес Эней, дождавшись, когда отец смолкнет. — Далеко ли от Делоса до Крита, Палинур?

Переход невелик, — ответил кормчий, — дали бы боги погоду. Если удастся склонить к себе ветры жертвами, какие этим упрямцам по нраву, встретим берег Крита на третьем рассвете.

За жертвами не постоим! — бодро воскликнул Эней.

И тотчас за борт, окрашивая волны кровью, полетели два белоснежных быка, один Нептуну, другой — Аполлону. Бурям достались черные овцы, попутным ветрам — белые.

И вот уже корабли понеслись, словно на крыльях, мимо круч скалистого Наксоса, зеленой Донусы и покрытого мелколесьем Пароса. Состязаясь в силе и ловкости, гребцы на нижней палубе подняли крик. Поощряя их рвение, троянцы подавали кубки с золотым вином, обещая награды. Скорее! Скорее на родину предков!

Борей внял призыву и налетел с кормы. Расправились морщины на парусах. Помолодев, распустились они, как милые сердцу Цереры лепестки лилий, которыми украшают после прилета первых ласточек ее алтари. Впервые за месяцы, переполненные горем и страхом, души троянцев, раскрывшись, потянулись к надежде.